Зампред НДПТ: Мы против радикального ислама и воинствующего атеизма

Душанбе, 10.11.2015 (НИАТ «Ховар»).- О политизации ислама и ее последствиях, трансформации взглядов Нури, бороде и хиджабе, предательстве Ходжи Халима и экс командира ОМОНа в эксклюзивном  интервью «АП» рассказал первый заместитель председателя правящей Народной демократической партии Таджикистана (НДПТ), экс-советник президента Саидмурод ФАТТОХЗОДА.

— Вы уже почти год на партийной работе. Что-то изменилось в работе партии за этот период? Был ли какой-то существенный сдвиг, который был бы очевиден?

— 13 декабря 2014 года наша партия провела свой очередной, XII съезд. В нем участвовали более 1200 делегатов из всех регионов нашей республики. Значимым событием этого съезда было выступление лидера нашей партии Эмомали Рахмона. Он поставил перед нами четкие задачи по улучшению деятельности партии на всех уровнях. В его докладе был сделан акцент на том, что все действия партии, ее фракций в парламенте, в региональных маджлисах должны быть направлены на повышение качества и уровня жизни населения нашей страны. На этом съезде была всесторонне проанализирована проделанная ранее работа и дан новый импульс дальнейшей деятельности.

Я в качестве первого заместителя председателя НДПТ с новой командой по поручению лидера нашей партии в этот период занимался анализом проведенной работы, и с учетом сегодняшних реалий мы поставили перед собой новые задачи. На этой основе нам удалось сконцентрировать наши ресурсы на проведении успешных для нашей партии выборов и в этой конкурентной борьбе достичь желаемого результата. НДПТ не только сформировала большинство в парламенте, но и заняла большинство мест во всех местных маджлисах.

Также мы достигли того, что наша деятельность стала публичной. Усилилась взаимосвязь с прессой. Мы избавились от некоторых стереотипов в деятельности наших партийных организаций, отказались от старых и изживших себя политтехнологий.

— Какую бы оценку вы дали работе НДПТ с населением страны? Есть упущения, которые надо исправить?

— Для любой партии основным критерием оценки является доверие народа. На прошедших парламентских выборах именно это доверие помогло нам победить. Это, конечно же, нас радует, но отнюдь не является поводом для расслабления, а тем более не дает повода закрыть глаза на существующие проблемы. Партия власти всегда была объектом жесткой критики со стороны оппонентов. Мы это нормально воспринимаем, так как любая нормальная и справедливая критика — это возможность посмотреть на себя со стороны. Здоровая политическая конкуренция делает партию более сильной. Но, к глубокому сожалению, не всегда критика может быть справедливой и иногда преследует иные, корыстные цели.

Мы считаем, что именно прямой диалог с народом позволяет вырабатывать наиболее эффективные решения любых проблем. И поэтому намерены усилить работу с первичными организациями, которые находятся среди населения, укрепить партийные ряды, проводить ротацию кадров, привлекать новых членов в наши ряды, активно работать с местными сообществами.

— Тем не менее результаты прошедших парламентских выборов международные наблюдатели раскритиковали, у местных экспертов они тоже вызвали много вопросов. Что бы вы ответили наблюдателям по поводу их критики?

— Я не берусь судить о деятельности международных наблюдателей. Но, к сожалению, многие замечают, что в практику международных наблюдателей в последние годы вошло в привычку разделять страны на «удобные» и «неудобные». Читая их вердикт по выборам в некоторых странах, невольно приходишь к такому заключению, что они, так сказать, где-то замечают маленькую соринку, а где-то даже большое бревно не видят. Например, в Афганистане, где некоторые провинции полностью находились под контролем незаконных вооруженных бандформирований и проведение более или менее демократичных выборов изначально ставилось под сомнение, международные наблюдатели выразили удовлетворенность их результатами. То есть «все по чину», а в Казахстане или Беларуси, чьи лидеры пользуются полным доверием народа, якобы нарушались права избирателей.

Не удивительно, что и наши выборы подверглись некоторой критике со стороны этих наблюдателей. Они упорно не замечают достижений последних лет в сфере демократизации общественных институтов в нашей стране, что довольно-таки странно.

Если внимательно проанализировать ситуацию в последние годы, то можно заметить, что со стороны наших законодательных органов были приняты серьёзные шаги к демократизации и прозрачности выборов в нашей стране. Наши последние выборы стали площадкой для становления настоящих партий, пересматривались структура и культура новых политических объединений. Думаю, что это заметило не только население, которое является потенциальным электоратом, но и международные наблюдатели и эксперты. Наверное, поэтому после объявления итогов последних выборов в отличие от прежних не было ярко выраженных протестов со стороны наших политических оппонентов.

— И все же возникает вопрос – как смогли перешагнуть пятипроцентный барьер те партии, о которых практически ничего не было слышно?

— В последнее время мир стремительно меняется, и, соответственно, политические взгляды и пристрастия во многих странах мира в зависимости от ситуации тоже терпят изменения. Это нормальный процесс. В современном мире мы наблюдаем, как некоторые традиционные партии теряют популярность, и наоборот, новые, до сих пор малоизвестные политические силы стремительно набирают вес. Наглядным примером сказанного могут быть последние выборы в Европарламент, где вопреки всем ожиданиям экспертов и сторонников евроинтеграции стали набирать популярность так называемые партии «евроскептиков».

Таджикистан тоже не является исключением. Нечто подобное происходит и у нас, то есть часть электората меняет свои взгляды. И тут мы должны исходить от фактов. Например, сказать об Аграрной партии, что «о ней практически не было слышно», это, мягко говоря, неправильно. Таджикистан – аграрная страна. Не может быть такого, чтобы среди населения не было той части, которая бы не поддерживала аграрных реформ. В нашем обществе очень много людей, также поддерживающих идеи экономических и социальных реформ.

С другой стороны, потеря популярности теми партиями, которые ранее традиционно занимали места в парламенте, их пассивность в политической жизни республики в последнее время, естественно, привели к тому, что они не смогли перешагнуть пятипроцентный барьер, и их места заняли другие, более конкурентоспособные партии с новыми взглядами и программами.

Кстати, заметим, что не власть загоняла последовательных оппонентов на периферию политической жизни, а сам народ не хотел видеть эти партии в стенах парламента. Более того, нынешняя политическая система с точки зрения отбора и конкуренции партий работает правильно. Я считаю, что в стране достаточно умеренных оппозиционных сил, которые могли бы представлять более широкие группы населения в парламенте.

— Говоря «эти партии», вы имеете в виду Партию исламского возрождения Таджикистана и Коммунистическую?

— Про ПИВТ я писал статью «Что означает наш выбор?». В статье шла речь о том, что и коммунистическая и исламская идеология по своей сути тоталитарные. Они не терпят инакомыслия, и одна из причин гражданской войны в Таджикистане — это война двух идеологий – коммунистической и политического ислама. И непримиримость этих двух идеологий привела к параличу государственных структур и гражданской войне.

— С тех пор прошло достаточно времени, и, в принципе, все партии мирно существовали. Что произошло сейчас?

— Мне кажется, если бы сейчас был жив Саид Абдулло Нури, то исламская партия не оказалась бы в таком положении. А то, что в 2010 году ПИВТ приостановила свою деятельность в Общественном совете, это был первый звонок. Так как именно Общественный совет предполагает ответственность за сохранение мира и стабильности в стране. Дальнейший ход событий показал, как и предварительные результаты следствия доказали, что определенные круги и руководство партии были замешаны в попытке государственного переворота.

И я считаю, что те партии, которые созданы на основе политического ислама, в конечном итоге прибегают к тактике террора. Если взять, к примеру, «Братьев-мусульман» в Египте. После того как они пришли к власти, народ почувствовал в этой партии неспособность провести демократические и экономические реформы. В конечном итоге армия взяла ситуацию в свои руки. То, что происходит сейчас в Сирии, это опять-таки результат политизации ислама. Поэтому мне кажется, что примирить эти идеологии, в том числе исламскую, способно светское государство. И мы должны быть против и радикальной идеологии ислама, и против воинствующего атеизма.

— То есть в Конституцию страны необходимо внести изменения относительно существования религиозных и атеистических партий? Об этом, кстати, уже поднимали вопрос имам-хатибы на пятничной молитве.

— Я постараюсь обосновать, почему я говорю, что необходимо быть против радикального ислама и воинствующего атеизма. Смею напомнить и о выступлении имам-хатибов Рашта, в том числе мулло Абдурахима, который был одним из основоположников ПИВТ. На встрече президента с общественностью в 2013 году у него была своеобразная исповедь. Он сказал, что мы действительно, когда боролись против коммунистического режима, считали, что имеем на это моральное право. После того как оказались в Афганистане, мы поняли, что вопрос стоит шире и там другие силы международного характера, которые финансирует террористические группы и стараются свергнуть светский режим и светское государство, и мы являемся своеобразным инструментом в руках этих кругов. Тогда он сказал, что по своей сути ислам не нуждается в политической партии, ведь создание исламской партии разделяет мусульман. Мне кажется, что не зря имам-хатибы выступили с таким мнением — не политизировать ислам. И события на Ближнем Востоке и в Северной Африке, конечно, оказали сильное влияние на общее настроение наших верующих, когда они воочию увидели, что под лозунгом ислама идут неприкрытый террор населения и ужасные средневековые убийства.

Во всем мире сейчас появилась исламофобия. Поэтому самый лучший вариант — создание светского государства, когда религия становится частным делом. Я тоже не сторонник бездуховности. Мне кажется, что ислам, как этическое учение, проповедующее высокие нравственные принципы, имеет огромное влияние. Почему мы не должны использовать этот момент в воспитании молодежи? Но это должно быть частной жизнью каждого. И в этом плане мы должны предоставить возможность представителям всех религий – не только мусульманам, но и христианам, иудеям – удовлетворять свою потребность в духовном. В этом плане я против воинствующего атеизма и против того, чтобы преследовать людей по религиозным убеждениям.

— То есть ношение бороды, хиджаба – это дело личное и никто не имеет права вмешиваться?

— Я по этому вопросу тоже хочу сказать свое мнение. Есть выражение «Скажи дураку богу молись – он себе лоб расшибет». Такие случаи были, и было по этому поводу даже заявление МВД, что это неофициальная политика и не было такого указания, чтобы мужчин задерживали и сбривали им бороды, или снимали хиджабы с женщин. Другой вопрос относительно официальных учреждений, там все-таки должны быть какие-то стандарты: правила ношения одежды, личной гигиены. Поэтому я сторонник того, чтобы светские принципы соблюдались. А остальное — сугубо добровольное дело каждого.

— Возвращаясь к вопросу существования религиозной партии, так все-таки следует, по вашему мнению, вносить изменения в Конституцию страны?

— В течение последних 18 лет религиозная партия официально функционировала на политической арене нашей страны, занимаясь в основном мифологизацией и политизацией религии, что не соответствует конституционным основам нашей политической жизни. Справедливости ради надо заметить, что предложение о запрете ПИВТ исходило в течение нескольких последних лет со стороны некоторых активных членов самой этой партии.

Мне кажется, что нужно вынести на референдум вопрос об удалении из статьи 28 Конституции пункта о создании партии по религиозным и атеистическим признакам. Здесь и заложен конфликт. Конечно, это был результат компромисса – завершения гражданской войны. Но исламская партия, которая была связана с конфликтом, в конечном итоге вновь пришла к попытке военного переворота. Когда они почувствовали, что население в целом не поддерживает идею создания исламского режима, они постарались методами запугивания и террора добиться своей цели. Это не только у нас происходит, но и во многих исламских странах. Поэтому в плане самосохранения было бы лучше не политизировать ислам. Чтобы внешние игроки не воспользовались им. Попытка военного переворота на уровне замминистра обороны, мне кажется, это был заказ определённых кругов из-за рубежа. Ведь человек работал в высокой должности, был не бедный. Казалось бы, почему пошел на этот шаг? Естественно, кто платит, тот и заказывает музыку, вот и он исполнил заказ.

— Вы сказали, что если был бы жив Саид Абдулло Нури, ПИВТ не оказалась бы в такой ситуации. Почему? Вы были знакомы с ним?

— Я не был лично знаком с этим человеком. Впервые я о нем узнал из статьи в газете «Точикистони Совети» в 1987 году, в редакцию которой устроился на работу в качестве журналиста после возвращения из Афганистана. Как сейчас помню, в редакцию газеты ворвались несколько людей, сторонников Нури, и угрожали, что расправятся с автором статьи. Тогда для меня стало ясно, что этот человек являлся неким лидером незарегистрированной и неофициальной религиозной организации, а его последователи настроены очень воинственно и категорически не воспринимают критику в адрес своего духовного лидера. Вот таким было мое знакомство с этим человеком.

И все же мне кажется, что многое зависит от политического лидера. Если бы был жив Нури, то исламская партия не оказалась бы в таком положении, не было бы предательства со стороны руководства партии, и они бы не пошли на авантюру с Ходжи Халимом. В этом плане Нури заслуживает большого уважения.

— Но совсем недавно Центр исламоведения поднял вопрос о том, что в высказываниях Нури были экстремистские идеи. Почему об этом вопрос был поднят только сейчас, не пять, не 10 лет назад?

— У покойного Нури в начале его политической деятельности на фоне разваливающегося коммунистического строя были радикальные взгляды относительно государственного устройства. Не исключено, что в его высказываниях тех лет были и идеи экстремистского характера. Но по мере его вовлечения в региональные политические процессы его взгляды изменились – он стал признавать свои ошибки и трезво оценивать ситуацию. В истории доказано, что дать оценку чьей-то деятельности можно через определенное время, и, видимо, Центр исламоведения, как компетентный государственный орган, посчитал необходимым провести свой анализ и представить его на суд общественности.

— Сегодня говорят, что ПИВТ и Назарзода планировали госпереворот на протяжении последних пяти лет. Почему об этих планах ничего не было известно пять лет — и вдруг все прояснилось в течение нескольких суток?

— Процесс демократизации общественно-политической жизни в республике создал удобные условия для формирования и развития различных партий, движений и организаций. И, естественно, представители гражданского общества страны, работая в тех или иных госучреждениях, одновременно являются членами указанных организаций. Иными словами, среди работников госучреждений есть и лица, которые так или иначе связаны с различными партиями и движениями, в том числе и радикальными, которые на первых порах обнаружить очень сложно. Им изначально присуща профессионально-конспиративная структура, построенная по идейному образцу. Они всегда ставят перед собой конкретные цели и жесткие условия, ориентированные на непримиримость и подрывную деятельность, свержение государственного строя. Как вы понимаете, никогда о государственных переворотах и насильственном захвате власти заранее не заявляют и не афишируют открыто свои цели. К сожалению, Назарзода оказался одним из таких людей, и в создавшейся ситуации он выдал себя.

Здесь уместно отметить профессионализм и слаженную работу наших силовых структур, которые, выполняя свой долг, предотвратили попытку вооруженного мятежа.

— Мы так и не услышали ни от кого оценку того, что в Министерстве обороны Таджикистана оказались на должностях люди, которые, по версии следствия, представляли угрозу стабильности республики. Что вы думаете по этому поводу?

— Давайте заглянем в нашу недавнюю историю. В результате подписания документа о мире и согласии между правительством Таджикистана и ОТО более пяти тысяч человек из числа их вооруженных формирований были реинтегрированы в ряды Министерства обороны и других силовых структур.

Мы надеялись, что эти люди, осознав свои ошибки, впредь будут достойно служить своей стране и народу. Но, увы, оказалась верна пословица «Сколько волка не корми, всё в лес смотрит».

— Этот же вопрос можно задать относительно Министерства внутренних дел на фоне побега Гулмурода Халимова. Как это можно вообще оправдать, тем более тем, что он якобы был психически болен? И вдруг оказался на такой должности?

— Люди часто совершают ошибки или глупости из-за отсутствия совести или незнания, и, как говорил Монтескьё «крупные подлости делаются из ненависти, мелкие — из страха». Видимо, у Халимова была какая-то патологическая ненависть к секулярному обществу. Призрачная эйфория после некоторых побед ИГИЛ в Ираке и Сирии протолкнула психически неуравновешенного Халимова к такой ошибке.

История знает много таких примеров, когда высокопоставленные армейские чины ради своих узких амбиций пошли наперекор национальным и государственным интересам. Тень не должна падать на всех военнослужащих, которые защищают свою Отчизну.

— Несколько раз в госСМИ упоминалось о том, что ПИВТ и Назарзода финансировались из-за рубежа теми, кто заинтересован в нестабильном Таджикистане. Вы можете сказать, кому сейчас это выгодно?

— До сих пор, как и в начале 90-х годов прошлого столетия, существуют определенные внешние круги, которые заинтересованы в дестабилизации внутри нашей страны. Они хотят превратить Таджикистан в очаг террора, насилия и радикализма. Естественно, эти силы ищут опору среди экстремистски настроенных слоев общества и не упускают возможности использовать их для реализации своих геополитических и геостратегических интересов. За примером далеко не надо ходить: сейчас в соседнем Афганистане — или же в Сирии и Ираке — накопилась огромная масса различных экстремистских и террористических группировок, которые формировались при финансовой помощи заинтересованных кругов.

— В последнее время в СМИ не раз поднимался вопрос о присвоении президенту звания Лидер нации. Это действительно так важно?

— Относительно Лидера нации – сейчас идет обсуждение среди ученых; и население во время своих выступлений уже обращается к главе государства «Лидер нации». И я в одной из своих статей поставил нашего президента в один ряд с Авраамом Линкольном, Кемалем Ататюрком. И это не для того, чтобы лишний раз подчеркнуть свое лояльное отношение к президенту, а исходя именно из исторических реалий. Авраам Линкольн во время Гражданской войны в США смог сохранить целостность страны. До сих пор американцы с большим уважением говорят об этом президенте. И у них в политической культуре принято оценивать каждого президента по его достижениям. Поэтому мне кажется, что мы все-таки должны научиться уважать тех людей, который вносят вклад в становление нашей государственности. В этом плане мне кажется, что наш президент заслуживает звания Лидер нации. Если сравнить с другими лидерами Центральной Азии, то они приняли свои страны по наследству, практически у них не было политических потрясений, разрушений. В этом плане заслуга нашего президента огромная. Не было бы государственности – не было бы нормального функционирования государственного строя, не было бы ничего. В 40 лет он пришел во власть и заявил о том, что вернет мир и всех беженцев, и он это сделал. Это и вызывает огромное восхищение.

Мне кажется, необходимо создать так называемый институт Лидера нации, в этом направлении могли бы работать политологи, юристы, члены нашей фракции, чтобы внести это предложение в парламент. Думаю, было бы лучше, если институт Лидера нации на основе законодательства будет наделен определенными полномочиями. Например, в Казахстане Елбасы – это почетное звание. А для усиления нашей политической системы лучше было бы наделить его какими-либо полномочиями. Этот институт может сыграть в будущем положительную роль и сохранить общество от политических катаклизмов и политической нестабильности.

— Мне бы хотелось услышать ваше мнение о ситуации вокруг гибели пятимесячного Умарали. Как вы оцениваете то, что происходит в обществе, как в России, так и в Таджикистане?

— Я читал высказывание нашего президента, мне очень понравилось. Да, эта трагедия показывает черствое отношение людей. В то же время не надо из этого делать такой ажиотаж, который мог бы навредить межгосударственным и межнациональным отношениям. Ведь сегодня в России работает огромное количество трудовых мигрантов. Мне также понравилось высказывание зампредседателя Думы России. Он все правильно сказал, это показывает наше лицо и жестокость. Это же ребенок, как можно было взять и оторвать его от мамы? Ведь фактически это убийство. И то, что эта трагедия отозвалась в сердцах многих наших соотечественников, был такой резонанс, это показало консолидацию нашего общества. Но я считаю, что должно быть все адекватно, нужно, чтобы разобрались правоохранительные органы. Если справедливость восторжествует, наш социум будет удовлетворен тем, что Россия цивилизованная страна, что там есть законы. Способны ли они на это, покажет ход следствия и его результаты.

Перепечатка от газеты «Азия плюс»