ВСТРЕЧА В ПУТИ. Об одном из многих примеров дружбы, взаимной симпатии и творческого сотрудничества таджикских и узбекских писателей

ДУШАНБЕ, 20.07.2018 /НИАТ «Ховар»/. О дружбе, взаимной симпатии и творческом сотрудничестве таджикских и узбекских писателей можно привести немало примеров. Об одном из них – в документальном рассказе литературного обозревателя НИАТ «Ховар», ранее опубликованном в СМИ.

С сыном выдающегося таджикского писателя Джалола Икрами — учёным-химиком Джононом Икрами нас связывала дружба, которая продолжалась до последнего дня его жизни. Он рассказывал интересные истории из жизни своего отца, одной из которых я хочу поделиться с читателями.

— Отец был чрезвычайно плодовитым, — поведал как-то Джонон-ака, — одна из причин заключалась в том, что он обладал феноменальной памятью и богатым воображением, был на редкость усидчив и непрестанно писал. Будь то дома, в гостиницах во время поездок, даже в поезде, даже на курорте отец по давно заведённому им правилу, которое никогда не нарушал, ежедневно заполнял сначала на арабской графике, затем на кириллице ни много ни мало 20 страниц.

Когда отец достиг преклонного возраста, во время его поездок по республике и за её пределами я всегда сопровождал его. Однажды весной мы с ним отправились на его малую родину, в Бухару. В бухарском аэропорту заказали такси и поехали в город, расположенный достаточно далеко. Мы ещё не въехали в него, как отец попросил водителя остановиться, чтобы размять ноги. Я последовал за ним.

Несколько минут мы шагали по обочине. В это время на трассе появилась автомашина ГАИ. За ней на такой же большой скорости неслись две новенькие «Волги». Неожиданно одна из них резко притормозила, из неё вышел высокий солидный человек в шляпе и с улыбкой направился в нашу сторону. Его спутники торопливо засеменили за ним.

Я сразу узнал его. Это был первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, поэт и писатель Шараф Рашидов. Я знал, что он трепетно относился к творческим людям, да он сам был филологом и  писателем.  Мне приходилось читать его книги – романы «Сильнее бури», «Могучая волна», повесть «Кашмирская песня», сборник стихов «Мой гнев», написанный им после возвращения с фронта.

Отец тоже узнал его и пошёл навстречу. Они обнялись как старые друзья, не скрывая своей радости от неожиданной встречи.

— Добро пожаловать, Джалол-ака, — сказал по-узбекски Шараф Рашидов, — видать, соскучились по родному городу.

— Верно, — ответил отец на таджикском, которым, как и все самаркандцы, Шараф Рашидов владел хорошо. — Каждый год хоть раз приезжаю сюда, тянет. Гуляю по улицам и площадям своего детства, навещаю родных, друзей и знакомых, затем покупаю на базаре бесподобный бухарский каймак и сдобные лепёшки и отвожу душу.

— Так и надо, — продолжил руководитель соседнего Узбекистана. — В нашей республике Вас, как и в Таджикистане, хорошо знают и уважают. Сейчас мы едем на одно совещание, надеюсь, встретимся ещё. А вы пока езжайте домой, отдохните с дороги.

Отец с улыбкой, теперь уже на узбекском языке, который знал безупречно, ответил:

— Здесь у меня нет своего жилья, я всегда останавливаюсь в гостинице, не хочу никого обременять. И потом я спозаранку в тиши, когда город ещё дремлет, но уже не спит, сажусь за работу. В моём возрасте иначе нельзя, дорог каждый день.

На лице Шарафа Рашидова отразилось удивление, затем он обратил укоризненный взгляд на одного из сопровождающих его людей, руководителя области, как я потом узнал.

— Как, у Джалола Икрами, писателя, чьё творчество во многом связано с историей вашего города, автора таких замечательных книг, как  «Дочь огня» и «Двенадцать ворот Бухары», которым земляки должны по праву гордиться, здесь нет своего угла?!

— Это наше упущение, — смущённо ответил руководитель области и добавил: — Исправим, Шараф Рашидович, обязательно исправим.

После этого Шараф Рашидов и его спутники продолжили свой путь. Мы двинулись следом.

Через два дня отца пригласили в администрацию областного центра. Там ему торжественно вручили ордер и ключи от трёхкомнатной квартиры в одной из новостроек. Радости отца от такого сюрприза не было конца. Я предложил ему сразу же ехать по указанному адресу, но он ответил, что вначале должен дописать ещё две незаконченные утром страницы, и мы вернулись в гостиницу.

— Норма, — развёл он руками.

Человек железной дисциплины и неукротимой воли к творчеству, отец до конца остался таким. Его трудолюбие и упорство в достижении поставленной цели всегда служили для меня стимулирующим примером.

                                                                                               Мансур СУРУШ,
литературный обозреватель НИАТ «Ховар»