Переводы Джалолиддина Балхи, особенно газели, покупают за рубежом больше, чем Библию

ДУШАНБЕ, 29.06.2024 /НИАТ «Ховар»/. В штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже с 5 по 8 июня прошла программа «815 лет с Мавлоно», посвященная жизни и творчеству знаменитого таджикского поэта и ученого Мавлоно Джалолиддина Балхи. Такое представление поэтического наследия таджикского народа стало возможным благодаря обретению Государственной независимости. Одной из первых, опубликовавших двухтомник его газелей в Таджикистане ещё в 90-е годы прошлого века, была известный культуролог, профессор Мунира Шахиди. С того времени прошел не один десяток лет. Что изменилось в восприятии Балхи на Родине и за рубежом, об этом и многом другом в интервью корреспондента НИАТ «Ховар».

— Не могли бы Вы рассказать немного о своей работе по изучению творчества Мавлоно Джалолиддина Балхи?

— Изучение и популяризация творчества Мавлоно Джалолиддина Балхи начали набирать обороты с 80-90-х годов прошлого века. До этого он был исключён из списка учёных из-за того, что был суфийским поэтом и противоречил проводимой идеологии. Наверное, поэтому мы сегодня немного отстаём в этом направлении.

В 1988-1989 годах директор Института востоковедения Абдулгани Мирзоев поддержал мою идею об освоении наследия, и я начала писать двухтомник газелей Джалолиддина Балхи. Это было важно сделать потому, что тогда во многих государствах изучали его творчество, а мы, прямые его наследники, отставали. Выпуск пришёлся на 90-е годы. Хочу отметить, что в то время не было никаких денег или гонораров, вся работа выполнялась на общественных началах. Сборник мы выпустили в сотрудничестве с Сохибом Садыковым. Работа основывалась на литографии, привезённой из Индии тогдашним президентом Академии наук Мухаммадом Осими.

Двухтомник зажил «бурной жизнью». Певцы, композиторы, воодушевившись философией великого поэта, начали исполнять песни по мотивам газелей Мавлоно Балхи, его начали цитировать. К сожалению, война и «утечка мозгов» помешали развитию общественного сознания и вообще новому осмыслению наших ценностей. Сейчас наблюдается новый подъём, правда, больше изучают исторические факты, чем способность отвечать на требования времени.

— Как это проявляется?

— В 21 веке к научной общественности требования другие — сохранять мир, менять своё поведение в сторону толерантности. А ведь с чего начинается мир? Он начинается с беседы — я и ты. Основателем этой поэтической философии дружбы был Джалолиддин Балхи.

Недавно в Баку на VI Всемирный форум по межкультурному диалогу впервые была приглашена делегация Таджикистана. Я как представитель Таджикского национального университета, профессор международных отношений выступила в сессии массмедиа. Считаю, что во многих постсоветских странах массмедиа ограничены только известиями собственного общества, то, что делается у соседей, не освещается. Например, таджикские журналисты ограничены собственным видением и не всегда научным. Они не интересуются, что делается в соседних странах, не говоря уже о дальнем зарубежье.

— Сегодня требования к научной общественности изменились, расскажите об этом подробнее.

— О том, что требования меняются, необходима новая новаторская мысль на своей последней встрече с общественностью сказал наш мудрый Президент Республики Таджикистан уважаемый Эмомали Рахмон.

Он озвучил требования новых направлений в науке, высказался об открытии новых институтов. Думаю, это, прежде всего, касается Национальной академии наук Таджикистана.

Кстати, на эту тему недавно я выпустила книгу «Диалог культур — Восток и Запад в 21 веке», где рассматриваю поэтику культурной дипломатии и новые требования нынешнего века к научной общественности.

В прошлом веке у нас было противостояние и борьба двух систем государственного правления: социализма и капитализма. Пресса была заполнена этим противостоянием двух политических систем. Тем не менее, общество училось культуре общения в театрах, у нас были прекрасные фильмы. Творчеством занималась сильная плеяда интеллигенции, блестяще владеющая национальными ценностями. Но сейчас происходит восстановление утерянного и освоение нового.

— По Вашему мнению, когда наступило это пробуждение?

— Как ни странно звучит, мы все время интересовались миром. Помню, как я читала и Драйзера, и Ги де Мопассана, и Марка Твена. Мама заходила в комнату и возмущенно говорила: «Пора спать». Мы были увлечены европейской литературой, особенно прозой. Но, как говорил Садриддин Айни, проза у нас в Таджикистане хромает, а вот поэтика — наша стихия. Ведь мы даже, когда ругаемся, приводим стихи поэтов. Айни стал новым основоположником таджикской прозы. Первый его роман «Смерть ростовщика» вызвал большой интерес тогда ещё у восточной европейской общественности. Суть романа — показать читателю старую Бухару, подчеркнуть, что увлечённость рынком и деньгами приводит к  одностороннему видению мира. На основе романа был снят одноимённый фильм, режиссёром которого был Тахир Собиров, а композитором – Зиядулло Шахиди. В фильме говорилось, что нельзя увлекаться только материальной стороной, что жизнь — это не только «купи-продай», есть ещё и высокая мораль. Шло время, номенклатурная власть брала всё в свои руки. Образовалось два слоя в обществе — власть и внутреннее интеллектуальное противостояние, которое складывалось в основном вокруг Айни, Дехоти, Улугзаде, Шахиди. Платформой служили идеи об интеграции таджикской мысли к современному миру Ахмада Дониша.

Мне кажется, что встреча Президента Республики Таджикистан уважаемого Эмомали Рахмона с научными и общественными деятелями проведена очень своевременно. Он чётко обозначил важность создания нового глобального мышления.

Профессора Оксфордского университета, которые написали книгу о Центральной Азии, считают, что, в принципе, в Европе ничего нового не придумали в плане изучения человека. Всё было взято с Востока. Хотя я считаю, что именно в Европе происходила практическая реализация этих идей. Первым, кто обратил свое пристальное внимание на особую философию Джалолиддина Балхи в Европе, был профессор Кембриджского университета Эдвард Гранвил Браун. Это было ещё в 20-30-х годах. Потом это продолжил Джон Арбери и, наконец, Раймон Никольсон перевёл всю поэму «Маснавии Манави», написанную Джалолиддином Балхи.

Сегодня,  в наше глобализирующееся время, Джалолиддин Балхи стал одним из самых популярных поэтов в Америке. Там его перевёл Коулман Баркс, основываясь на переводах Никольсона. Он сказал: «Если покупают 2-3 книги моей поэтики, я счастлив, но когда я начал переводить Джалолиддина Балхи, тысячи, миллионы людей начали покупать переводы. Переводы Джалолиддина Балхи, особенно газели, покупают больше, чем Библию».

Дело в том, что Балхи восславил не себя, а друга, к которому тянулась его душа. Он столько написал газелей, что сегодня почти каждый третий-четвёртый таджик знает и цитирует его бейты и двустишия из газелей.

— На Ваш взгляд, за последние десятилетия появился ли кто-нибудь, хотя бы чуть-чуть достигший вершин гениальности Балхи?

— Нет, таких поэтов ещё нет. Недавно вышел роман турецкой писательницы Элиф Шафак. Она приблизительно об этом же рассуждает. Она пишет: «В наше время у нас нет той духовности, которая была в XIII веке. Нам нужен сегодня Балхи, поэт такого масштаба, который бы смог примирить народы». Это показывает увлечённость мирового сообщества Джалолиддином Балхи. Кстати, многие переводчики считают Джалолиддина Балхи персидским поэтом,  а он родился здесь, у нас, у берегов Вахша.

— Мы сегодня с Вами не раз упоминали Государственную независимость, что она дала Вам конкретно как учёному?

— Очень много. Я как специалист, как учёный обрела независимость только в период независимости. Для меня зарубежные поездки в любую страну стали проще благодаря политике «открытых дверей». Мне не нужно проходить этот сложный механизм обработки моей личности с кучей вопросов, зачем и куда я еду. По первому приглашению я выезжаю спокойно, например, в университет Сорбонна во Франции, в Берлин, в Кембридж. Этого достаточно, чтобы я чувствовала себя личностью. Благодаря независимости и свободе я стала членом Шведского института, Центра наук о человеке в Париже, членом-корреспондентом Кембриджского университета. Кроме того, обмен опытом, общение с учёными других государств стало реальным явлением, как и должно быть.

— Что Вы можете сказать о роли учёных в развитии государства?

— Роль учёных и интеллигенции должна быть высокой, но ее пока нет на том уровне, на котором хотелось бы. К сожалению, пока наш период независимости не имеет необходимой научной базы. Для ее создания нужно сделать критический обзор 20 века, освобождая его от идеологических интерпретаций того времени.

Считаю, что наш Президент прав, когда говорит, что надо расширить свой взгляд на мир, надо изучать английский язык. Хотим мы того или нет, но это на сегодняшний день главный язык науки.

Таджикские ученые это понимали уже в 60-70-х годах. Как-то приехала комиссия из ЮНЕСКО, проходила Кушанская конференция по инициативе Бободжона Гафурова, меня назначили переводчиком. Мы рассказывали, как собирали рукописи, изучали их, как такое изучение было встречено мировой общественностью. Но сегодня другое время, счастливое время независимости. Это надо освоить соответственно.

Елена БАТЕНКОВА
НИАТ «Ховар»

ФОТО: НИАТ «Ховар»