КИРИЛЛ СТАНЮКОВИЧ — УЧЁНЫЙ, ПУТЕШЕСТВЕННИК, ПИСАТЕЛЬ

           Душанбе, 13 января. (НИАТ «Ховар», Олег Соболев). — Мы оба ленинградцы, оба блокадники, только я воевал на Ораниенбаумском пятачке, а он — под Невской Дубровкой. Когда обнаружился этот факт, наши отношения стали развиваться легко и свободно, не смотря на разницу в возрасте и на разницу эрудиций. Кирилл Владимирович Станюкович, член-корреспондент Академии наук Таджикистана, доктор биологических наук, профессор, заслуженный деятель науки Таджикистана, слыл в научных кругах неким аристократом, но это только по уму, а не по внешнему виду.           Одевался он просто — летом рубашка и штаны, зимой — узковатая, неопределённого цвета куртка и беретик. Однако его фигуру нельзя было не заметить, голос у него был зычный, а рост под 190. Мне нравились редкие посещения его квартиры, в доме по улице Путовского, где он жил в одиночестве со своим другом Тошкой, птицей из породы майнушек.          Я всегда вздрагивал, когда посреди плавной беседы Станюкович внезапно издавал крик: «Тошка-Тошка-Тошка!». Из небольшой соседней комнаты, ему также бодро отвечал пернатый друг, сидящий в клетке. Я неторопливо пил чай, заваренный Кириллом Владимировичем, внимательно слушал его бесконечные рассказы, временами делая необходимые мне записи.           «Тут, — заметил я однажды, — столько материала, столько разных происшествий, что их хватило бы на несколько книг». Станюкович подошёл к шкафу и, снимая с полок книги, стал читать их названия: «Холодная пустыня Центрального Тянь-Шаня», «Растительный покров Восточного Памира», «Растительность высокогорий СССР», «Полынные пустыни Таджикистана», «По горным тропам», «Рассказ об одной экспедиции», «По следам удивительной загадки». Я повертел в руках эти увесистые тома, читая фамилию автора — Кирилл Станюкович, а потом промолвил: «Да, скромненько и со вкусом».            Станюкович довольно засмеялся. «Вы помните, мы как-то ходили по книжным магазинам, а я в отделах науки просматривал некоторые зарубежные издания, и что вы думаете, что я в них искал? Я искал ссылки на меня, на мою теорию. Теперь могу сказать, что все геоботаники мира, занимающиеся горной растительностью, знают установленную мной закономерность о поясном размещении растительности в горах по высоте.    Каждому высотному поясу соответствует определённый набор растений». Тут, порывшись в секретере, Кирилл Владимирович достал письмо от ленинградца, доктора географических наук Э. Мурзаева и копию своего ответа на это письмо.            В ней говорилось: «Моя работа чисто географическая, она вся построена на зависимости растительного покрова от солярных, глобальных условий зоны, от близости или отдалённости от океана и от ритма климата.  Мне кажется, что если удалось навести кое-какой порядок в понимании ландшафтных поясных структур в северной части Евразии, то это большая удача. За этим я и гнался. Стремление многих авторов видеть в формировании растительного покрова отдельных горных систем непременно полное своеобразие совершенно несправедливо. Растительность гор подчинена общегеографическим законам, прежде всего, климату, и может быть построена в правильные ряды и тогда гораздо лучше понятна». В экспедициях, начавшихся в 30-е годы, Станюкович прошёл тысячи километров, главным образом по горам Средней Азии. Обладая талантом писателя и душой романтика, он блестяще отразил в своих книгах результаты этих походов и личное впечатление о людях, деливших с ним все тяготы горных походов.            Одна из его книг «В горах Памира и Тянь-Шаня», вышедшая в московском издательстве «Мысль» в 1977 году, особенно впечатляет. Когда я стал расхваливать самому Станюковичу, лицо его сделалось вдруг сердитым. И он сказал: «Для этой книжки, кроме многих других, у меня были заготовлены 2 замечательных эпизода, о которых я сдуру рассказал тоже геоботанику доктору Агаханянцу, под названием «На Памире», а он их присвоил и изобразил в своей книжке, которая вышла на 1,5 года раньше моей в том же издательстве «Мысль».           Любопытство мое разгорелось, и я упросил Станюковича рассказать об этих эпизодах. «Мы — члены экспедиции сидели на берегу горной речки, — начал он. — Смеркалось, горел костёр, готовился ужин, развьюченным животным задан корм. В это время из глубины ущелья, опираясь на палку, к нам подошёл какой-то дервиш.            — Салом алейкум, — произнёс он.            — Ва алейкум ассалом, здравствуйте, — отвечали мы. — Просим к ужину.У нас чай, каша и консервы.            — Я же не прошу у вас индейку с орехами, — отвечал бродяга.           При этих его словах все члены экспедиции с интересом повернули к нему лица, как бы ожидая объяснений. Он понял, присел и стал говорить: «Не удивляйтесь, я всё объясню. Об этом господском блюде, индейки с орехами, мне рассказала любимая женщина, по происхождению дворянка, оказавшаяся в Средней Азии с отрядом красноармейцев во время борьбы с басмачеством. Она была хорошим доктором, а я — молодым таджикским парнем-краснопалочником. Одному богу известно, как и почему мы полюбили друг друга, она обучила меня русскому языку, и из её рассказов я многое узнал о жизни имущих классов России. С её отрядом и с ней я оказался в России, участвовал в боях с разными бандами и в одном из таких боёв, моя любовь была убита. Свет померк в моих глазах. Я вернулся в Таджикистан и стал почти бродягой. Теперь меня радуют только горы…».            — Ну, как? — поглядел на меня Станюкович.           — Да, такой эпизод может украсить любую книжку, — протянул я.            — А вот ещё, — продолжал он. — Моя экспедиция поднималась в горы по узким тропам и оврингам. Овринг — это таджикская, горная тропа на труднодоступных скалистых склонах, состоящая из лёгких плетёных карнизов на кольях, вбитых в расщелины. Так вот, двигались мы по извилистой тропе, и вдруг один ослик встал, как вкопанный. Никакие понукания, удары и уколы палкой не могли его сдвинуть с места. Пришлось развьючивать, чтобы разместить груз на других ослов и лошадей. Все думали, что наш ослик просто устал, тем более, что вьюк на нём был крупногабаритный. Но как только он освободился от вьюка, ослик сделал десяток шагов вперёд и остановился, как бы ожидая, что его снова навьючат. И вот когда рабочие экспедиции стали снова укреплять груз на спине животного, один из них взглянул на нависающую над тропой скалу, произнёс: «Да, ишаки-то вроде мы, ведь ослик сразу определил, что он здесь зацепится вьюком и полетит в пропасть. А мы его к этому подталкивали».           — Ну, чем не эпизод? — сказал Станюкович.          — Ну, что же, Кирилл Владимирович, считайте, что другой автор получил от вас щедрый подарок и украсил свою книжку.           Было у Станюковича серьёзное увлечение, он увлёкся идеей «поймать» снежного человека. А дело было так. В 1953 году в зарубежной печати были опубликованы фотографии странных следов, привезённые участниками альпинистской экспедиции, успешно достигшей высочайшей вершины мира — Эвереста.           Эти следы напоминали следы человека, но отличались от человеческих тем, что были короче и шире, а большой палец на них был очень велик и несколько отставлен в сторону. Член-корреспондент Академии наук СССР С. Обручев, изучавший эти следы, считал, что они похожи на следы неандертальца, сохранившиеся в одной европейской пещере, и поэтому, конечно, представляют большой научный интерес. Предположение о том, что такие следы могло оставить какое-то двуногое существо, подтверждалось рассказами шерпского населения, обитающего в окрестностях Эвереста.            Некоторые местные жители, пастухи и охотники, утверждали, что они не только видели странные следы, но и сами встречались с существом, которое эти следы оставляет. Они рассказывали, что это существо ростом примерно с человека, покрытого шерстью, ходит на ногах и имеет плоское, безволосое лицо. Оно избегает человека и встречается крайне редко.            В западной прессе прошла огромная волна публикаций об этом снежном человеке. Она не минула и Советского Союза. Большинство авторов различных статей склонялось к тому, что искать загадочное существо надо в горах Непала, но Станюкович, которого пригласили в одну из комиссий Академии наук СССР, высказал мысль, что искать надо на Памире, где издавна ходят слухи о некоем таинственном «голуб-яване», так называли на Памире снежного человека.           Станюковичу поручили возглавить солидную экспедицию, в которую вошли учёные, специалисты и даже специально обученные собаки. Всю весну и лето 1958 года, преодолевая неимоверные трудности, порой рискуя жизнью, члены экспедиции исследовали горный Пшарт, Сарезское озеро и его окрестности. Был собран огромный материал о флоре и фауне тех мест, которые до того оставались белым пятном на географических, ботанических, зоологических и археологических картах.           Однако «голуб-явана» путешественникам не повстречался. Выводы Станюковича сводились к тому, что снежный человек — просто легенда. Но это не значило, что ему нечего было об этом рассказать.           Всё, что он писал, буквально с руками отрывали редакции различных журналов СССР и за рубежом. Где-то в конце 60-х годов я встретил Кирилла Владимировича у Дома печати в Душанбе. Поздоровавшись, он вынул из кармана извещение о почтовом переводе и сказал: «Вот, наверное, последний заработок на снежном человеке — гонорар из Франции».           Мы посмеялись над тем, как долго люди способны верить в различные легенды, в том числе и о снежном человеке. Станюкович мог бы порадовать читателей ещё многими талантливыми книгами, но тяжёлая болезнь прервала его жизнь. Не задолго до этого его сотрудницы из Академии наук Таджикистана принесли мне в редакцию подарок.           Это была новейшая ландшафтная карта республики с дарственной надписью Кирилла Владимировича. По ней можно было узнать, какой растительностью богат любой район Таджикистана.