ИСТОРИЯ О КИШЛАКЕ ДУШАНБЕЧА В МУМИНАБАДСКОМ РАЙОНЕ. Году развития туризма и народных ремёсел посвящается

ДУШАНБЕ, 08.06.2018 /НИАТ «Ховар»/. Своими туристическими возможностями Таджикистан по праву признан одной из самых привлекательных стран мира. Среди разновидностей туризма одним из самых популярных является культурно-познавательный вид. Он предполагает знакомство с различными историческими, археологическими и культурными эпохами путём посещения памятников зодчества и исторических маршрутов, связанных с легендами, мифами и т. д. Для туристов, предпочитающих этот вид и желающих расширить свой кругозор, таких мест в Таджикистане много. Одно из них — благодатный Муминабадский район, известный своими нерукотворными каменными статуями – «Чилдухтарон», что в переводе означает «Сорок девушек». Но не все знают, что в этом районе у нашего стольного града есть «тёзка» – кишлак под названием Душанбеча.

Несколько лет назад литературный обозреватель НИАТ «Ховар» Мансур Суруш услышал от одного старого жителя древнюю легенду, родившуюся в этом кишлаке и сохранившуюся до наших дней, которую мы предлагаем вашему вниманию.

 Легенда о сёстрах-родниках

— Бибинавр! Ты где?

— Я здесь, Бехруз! Где ты был так долго?

— Где ты, моя Бибисавр?

— Я здесь, под старой чинарой, Рузбех.

Так почти всегда начиналась встреча братьев Бехруза и Рузбеха с сёстрами-красавицами Бибинавр и Бибисавр, дочерьми цирюльника Аюба. Братья жили в соседнем селении и завоевали славу лучших охотников, и ещё они, ловкие и сильные, не пропускали ни одно состязание в округе, будь то гуштингири  (борьба)  или бузкаши  (козлодрание).

Однажды они случайно, а может, волею судьбы, забрели в селение, где жили Бибинавр и Бибисавр, увидели их, когда те, стройные, с длинными косами и румянцами на щеках, несли в глиняных кувшинах воду из родника, невесть когда забившегося под старыми, как само время, двумя громадными чинарами, и с тех пор зачастили сюда. А если неразлучные братья задерживались надолго, увлечённые охотой, которой были одержимы, сёстры с нетерпением ждали своих возлюбленных, стыдливо скрывая это друг от друга, стараясь, чтобы отец не догадался об их тайных встречах под сводами ветхих чинар — свидетелей их коротких, но согретых нежными чувствами свиданий. Тем не менее, как бы они не старались, старый Аюб дознался о сердечном томлении своих дочерей, ему стало ясно, почему они с такой охотой, чего он раньше за ними не замечал, по нескольку раз в день, без особой нужды, с кувшинами на плечах идут к роднику. Видимо, кто-то из «добрых» людей, как это случается нередко, проявил бдительность и, правда, неизвестно, из каких побуждений, то ли благих, то ли злорадства ради, поведал ему о невинных шалостях братьев и сестёр. Но вопреки ожиданиям некоторых односельчан, любивших почесать языком, много повидавший в жизни тихий и скромный цирюльник к этому сообщению отнёсся спокойно и не выказал своих эмоций, дабы не смущать и не вводить в краску воспитанных им в целомудрии и послушании дочек, ещё в раннем детстве лишившихся материнской ласки. Как и любой любящий отец, он желал им счастья и знал, что рано или поздно они, подобно оперившимся ласточкам, выпорхнут из родного гнезда, хотя немного страшился предстоящего одиночества, потому что, кроме Бибинавр и Бибисавр, других детей у него не было. Рано овдовев, он так и не женился, каждый день вздыхая по покойной супруге, на которую так были похожи дочери. Будучи человеком умным, понимал, что таков закон жизни, что Бог и людей, и всех тварей создал по паре. Да и о Бехрузе и Рузбехе он, помнится, от одного своего постоянного клиента, чья жена была из их селения и даже состояла с ними в родстве, слышал много хороших отзывов. Главное, чтобы неискушённые дочери не ошиблись в своём выборе, ведь не зря в народе говорят, что женитьба или замужество — это «савдои умр», то есть «ярмарка жизни». А человек рождён для счастья. Важно и то, чтобы всё было чин по чину, как заведено исстари, чтобы влюблённые юноши прислали, как полагается, сватов с подарками и попросили благословения. А там как Богу будет угодно.

В тот день Бибинавр и Бибисавр молча сидели под тенью чинаров, зачерпнув своими кувшинами воды из родника, каждая думала о своём. Да и о чём говорить, когда уже всё оговорено много раз. Сёстры-близняшки всё понимали с полуслова, даже по взглядам, кажется, они на расстоянии чувствовали пульс и биение сердец друг друга, по голосу улавливали настроение.

Но молчание продолжалось немного. Бибинавр вдруг, встрепенувшись, сказала:

— Я слышу стук копыт коня Бехруза. Этот стук — предвестник встречи. Я всегда различаю его и не спутаю с другими, пусть хоть будет тысяча коней. Да, это скачет Бехруз, мой сокол.

— А с ним, конечно, и Рузбех. Мой Рузбех, мой орёл. Ведь они всегда вместе, — ответила Бибисавр, не скрывая своей радости.

— Так же, как и мы с тобой, — тихо прошептала Бибинавр, прислушиваясь и всматриваясь вдаль.

Действительно, братья не заставили себя долго ждать, гарцуя на своих скакунах, неожиданно появились у родника и быстро спешились. Бехруз, не отрывая восхищённого взгляда с Бибинавр, подсел к ней и взял за руку, Рузбех тоже примостился рядышком с Бибисавр и осторожно провёл ладонью по её иссиня-чёрным волосам. Между ними, как всегда, завязалась оживлённая беседа. Братья, как и сёстры, были очень рады долгожданной встрече, о которой грезили и те, и другие. Но, несмотря на радость, юноши заприметили грусть в глазах обычно весёлых девушек.

— Что с вами, милые? — почти разом обратились к избранницам своих сердец. — Почему тень печали упала на вас?

Девушки разом погрустнели ещё больше.

— Отец ослеп, совсем ослеп, — перебивая друг друга, сообщили они.

— Да вы что?! — изумлённо воскликнули братья. — Как же такое могло случиться?

— Мы не знаем, что за недуг на него свалился, — тихо молвила Бибинавр. — Но ослеп он в одночасье.

Братья на минуту замолчали, поражённые услышанным. Потом Рузбех быстро спросил:

— И что, ничем нельзя помочь, невозможно излечить?

— Да, — сказал Бехруз. — Надо найти опытного лекаря, что-то предпринять. Ведь старику придётся трудно. Тем более что мы скоро хотим увезти вас навсегда.

Бибинавр, чувствуя, как учащённо бьётся её сердце, слегка покраснела, потупила взор и хотела что-то сказать. Но за неё, делая вид, что точно не поняла намёка, ответила Бибисавр:

— Отец сказал, что лекарь уже не поможет. Он говорит, что высоко в горах Бадахшана есть один чудотворный лечебный источник…

— Кажется, именуется Авдис, — добавила Бибинавр.

— И что же источник? — быстро спросил Бехруз.

— Если оттуда принести воду в кувшине и брызнуть в ослепшие глаза, человек прозреет.

Братья переглянулись. Потом заговорил Бехруз:

— Ну, в таком случае дело поправимое. Завтра же мы отправимся в путь. Только сначала заедем домой….

— Да, нужно предупредить матушку, — подхватил Рузбех. — Да и коней покормить не мешало бы. Дорога ведь дальняя. Где мы, а где бадахшанские горы.

Девушки с благодарностью взглянули на отважных и добрых юношей, ставших милыми их сердцам. Решимость братьев обрадовала их и вселила надежду на прозрение отца. Но затем рассудительная Бибисавр с сомнением сказала:

— Но согласится ли отец? Ведь путь в Бадахшан далёкий, сопряжённый с трудностями…

— Я тоже так думаю, — заметила Бибинавр. — А что если мы все вместе пойдём к отцу и поделимся нашим планом.

Подумав немного, все решительно направились к дому, где жил цирюльник. Старый Аюб полувозлежал на небольшом топчане под виноградником и молча внимал говору пташек на деревьях. Чувствовалось, что он, привыкший к ежедневному труду и общению с людьми, страдал от безделья и одиночества. Потускневшие, впавшие глаза были открыты, но он ничего не видел. Заслышав шаги, он приподнялся, тяжело облокотившись на локоть.

— Кто там? — спросил он.

— Это мы, — ответила Бибинавр, — А с нами Бехруз…

— И Рузбех, — добавила Бибисавр, покраснев.

Старик присел и жестом пригласил незваных гостей, хотя знал, что рано или поздно они объявятся здесь.

— Слушаю вас, — после традиционного приветствия сказал Аюб, приподнял голову и подался слегка вперёд, словно хотел разглядеть юношей, но потом с сожалением опустил свои незрячие очи. Борода и брови Аюба были совершенно седы, а голова чисто выбрита,  можно было только представить, как и она бела, словно припорошена снегом. Но по мере того, как седели волосы, цирюльник в той же мере набирался мудрости и жизненного опыта.

Узнав о намерении парней, старик был тронут. «Если бы у меня был отпрыск мужского рода, он наверняка поступил бы так же, исполняя свой сыновний долг», — подумал он про себя. Но вслух решительно сказал:

— Нет, ничего не надо. Сейчас не те времена, не стоит рисковать собой. Боже упаси, тем более из-за такого немощного старика, как я, которому уж и недолго осталось.

Братья внимательно слушали, не зная, что сказать. Но Бехруз со свойственной ему горячностью стал возражать:

— О каком риске вы говорите, уважаемый? У нас с Рузбехом сильные, выносливые кони, любой перевал им нипочём. Поедем, разыщем источник со святой водой и скоро доставим снадобье сюда.

Старик отвернулся, чтобы никто не видел, как на глаза у него навернулись слёзы. Потом он нарушил наступившую тишину:

— Я не сомневаюсь, что вы отважные ребята, и что кони у вас хорошие. Но дело в другом…

— А в чём же? — в один голос спросили Бехруз и Рузбех.

— Слушайте меня внимательно, дети мои, — сказал Аюб, опять подавшись слегка вперёд. — На днях ко мне заглянул один мой старый знакомый, возвращающийся из хаджа и свернувший с дороги, чтобы повидаться со мной. Он сообщил плохие вести. Боюсь, что они коснутся и нас.

— Плохие вести?! — удивлённо спросили братья, которые целыми днями были заняты охотой и конным состязанием, полагали, что их беззаботная жизнь никогда ничем не будет омрачена.

— Хаджи сообщил, — продолжил свой рассказ Аюб, — что он на обратном пути встречался с беженцами из Бухары и Самарканда. Они поведали о том, что их города в осаде, на них напали полчища монгольских захватчиков.

— Но это же очень далеко от нас, — наивно вставил Рузбех.

— Да, очень далеко, — вторил ему Бехруз.

Старик понимал, что по молодости лет юноши не подозревают, какая страшная угроза нависла над их народом.

— Это полудикие кочевые племена, — пояснил он. — Они поработили почти полмира. После себя они оставляют только пепелища, движутся как смерч, земля дрожит под копытами их бесчисленной конницы.

— Но их, наверное, манят большие города, — сказал Бехруз, — а на что им маленькие, ничем не примечательные селения.

— Не скажи, — не согласился с ним Аюб. — У нас много земли, заливных лугов, а монгольским захватчикам, как и всем кочевникам, нужны пастбища. Боюсь, что они могут двинуться и сюда.

— Пусть только сунутся, — сжав кулак, запальчиво сказал Бехруз. — Мы им покажем!

— Ещё как покажем! — решительно поддержал его Рузбех.

Бибинавр и Бибисавр, молча слушавшие этот разговор, улыбнулись, незаметно переглянувшись.

— Не всё так просто, им трудно противостоять, они очень жестоки, всё сметают на своём пути, никого не жалеют, даже детей и беременных женщин. Вот почему я не хочу, чтобы вы ехали в бадахшанские горы, боюсь, что ненароком столкнётесь в пути с этими варварами.

Юноши внимательно слушали, молчали, но потом Бехруз вновь продолжил прерванный разговор:

— Если это произойдёт, я им скажу, что гонцы и нас послали к ним предупредить, чтобы уходили подобру-поздорову, а то худо будет. Скажу, что и раньше на наши земли зарились захватчики, но уходили ни с чем.

От этих слов у Рузбеха загорелись глаза, и он добавил:

— А я им напомню слова, которые однажды слышал у нас в селении от одного проезжего афганского торговца:

Из Хутталяна ты вернулся,

Твой поход позором для тебя обернулся.

Старику понравились речи отважных, но в то же время простодушных юношей. Про себя он отметил, что с такими парнями его дочери будут как за широкой спиной. Но вслух он сказал другое:

— Это двустишие было сложено после бегства арабских завоевателей, но это была их первая неудавшаяся попытка, потом они вернулись. Вам же хочу напомнить слова великого Фирдоуси:

Посыльный умным должен быть,

Речи смелые в свои уста вложить.

— Какие замечательные слова, — сказал Бехруз, повторив двустишие.

— Да, — согласился Аюб, — но они не для ушей жестоких варваров. А дерзкие слова их могут разъярить.

Посидели ещё, помолчали, но затем Бехруз с прежней решимостью заключил:

— И всё же мы пойдём на поиск лечебного источника.

— Найдём его и обязательно привезём святую воду, — твёрдо заверил Бехруз.

Старик задумался, а потом тихо сказал:

— Что ж, идите, вижу, что я не сумею вас переубедить. Хотя Азроил, ангел смерти, наверное, уже бродит вокруг моего дома, ничего, от судьбы не убежишь, да и жить в кромешной тьме не доставляет никакой радости. Будьте осторожны в пути, берегите себя.

Аюб хотел сказать: «И моих дочерей», но раздумал и добавил, вздохнув:

— Ну, а если не суждено мне дождаться вас, то святая вода всё равно пригодится для кого-нибудь.

После этого Бибинавр и Бибисавр проводили юношей до знакомой чинары, где были привязаны кони Бехруза и Рузбеха. Постояли немного, неотрывно глядя друг на друга. Юношам очень хотелось поцеловать своих возлюбленных, но они воздержались и ограничились только рукопожатиями. Такие тогда были нравы и правила приличия.

Наутро братья отправились в путь, в сторону Бадахшана. День за днём они преодолевали версту за верстой, продвигаясь по узким тропинкам, горным террасам и опасным оврагам. И неведомо им было, что случилось то, чего так опасался дальновидный Аюб. Монгольские полчища пришли и в их благодатный край, уничтожая все на своем пути. Сжигали, убивали, глумились над молодыми девушками. Окружили они и селение, где жили Бибинавр и Бибисавр с отцом. Видя безвыходность положения, девушки пришли под чинару и взмолились Богу, он своею милостью превратил их в родники, чтобы они не попали живыми в руки чужеземцев и в чистых образах сохранились в памяти Бехруза и Рузбеха, чьи объятия  так  и  не изведали, хотя тайно грезили  о том.  И чудо совершилось.

Тем временем братья дошли-таки до источника Авдис, передохнули немного, набрали в кувшин воды, запломбировали его смолой и повернули обратно, чтобы скорее увидеться с сёстрами-красавицами, по которым изрядно соскучились, и вернуть зрение и радость своему будущему тестю. Они ехали, не щадя лошадей, и вскоре увидели знакомые места.

А вот и чинара, под которой их, наверное, ждут не дождутся Бибинавр и Бибисавр. Они их там не застали и удивились тому, что под чинарой, что за диво, появились ещё два родника.

Когда они подъехали ближе к селению, перед их взором предстала ужасная картина. Кругом были одни разрушенные и сожженные дома. Торопливо спешившись, они, озираясь, пошли пешком. Но никого не было, никто не откликался на их зов. Что случилось, где люди, где Бибинавр и Бибисавр? — подумали они. Вдруг, проходя мимо одной полуразрушенной саманной лачуги, они услышали старческий кашель и кряхтение. Быстро войдя в нее, они увидели иссохшую и оглохшую старушку, которая спаслась под стогом сена. Она-то и поведала о случившемся, об истории Бибинавр и Бибисавр.

Опечаленные юноши долго не могли промолвить ни слова. Потом Рузбех спросил:

— А что вы здесь делаете одна, матушка?

Старуха, шамкая беззубым ртом, дрожащим голосом сказала:

— Не могу поверить, что из трёх моих сыновей, восставших против яджуджей и маджуджей, ни один не остался в живых. Жду, когда кто-нибудь из них придёт и заберёт меня.

Бехруз и Рузбех вернулись под чинару. Теперь они знали, как здесь появились ещё два родника. Склонив колени, они примкнули к ним ртами, испили кристально чистую воду. Им показалось, что это не вода, а слёзы Бибинавр и Бибисавр бьют ключом из-под земли.

Поднявшись, Бехруз громко сказал:

— Мы помчимся за злодеями и отомстим за вас, милые Бибинавр и Бибисавр.

— Отомстим! Отомстим! Отомстим! – таким же громовым голосом крикнул Рузбех.

Они вскочили на коней и ускакали. Больше их никто не видел в здешних местах. Скорее всего, они догнали монголов, схватились в неравном бою с ними и сложили свои буйные головушки, как и многие другие повстанцы на поле рати, жаждая мщения за своих несчастных, преданных, оставшихся чистыми, как роса, возлюбленных.

С той поры утекло много воды, сменилось не одно поколение людей. Немало преданий кануло в Лету, но по сей день сохранилась легенда о сёстрах, превратившихся в родники, существующие и поныне в живописном уголке на юге таджикской земли. В народе их так и называют – родники Бибинавр и Бибисавр.

Как сказал поэт: «Под снегом легенд зеленеет трава».