НА БЕРЕГУ МОРЯ*. История одной встречи Народного поэта Таджикистана Гулназара Келди в пансионате Пицунда

ДУШАНБЕ, 20.09.2020 /НИАТ «Ховар»/. Сегодня, 20 сентября, Народному поэту Таджикистана, лауреату Государственной премии имени Абуабдулло Рудаки, автору Государственного гимна независимого Таджикистана Гульназару Кельди исполнилось бы 75 лет. Он скончался 13 августа текущего года. В связи с этой невосполнимой утратой Лидер нации, Глава государства уважаемый Эмомали Рахмон выразил соболезнование родным и близким покойного, в котором отмечено, что из жизни ушел любимый народом поэт. Действительно, было такое ощущение, что вся страна находится в трауре. Соболезнования также поступили из других государств — России, Ирана, Узбекистана, Кыргызстана.

Гульназар Кельди был не только талантливым поэтом, но ещё и замечательным прозаиком, публицистом, переводчиком и драматургом, автором многочисленных задушевных рассказов, новелл, портретных и путевых очерков, проблемных статей. Ниже мы предлагаем заметки Гульназара под названием «На берегу моря», написанные им в 1986 году под впечатлением от встречи в Пицунде на побережье Абхазии  с известным русским писателем, литературоведом и киносценаристом Виктором Борисовичем Шкловским.

***

Этого невысокого роста, немощного старика, под тяжёлым грузом долгих лет жизни ставшего похожим на выжатый лимон, я видел каждый день. В сопровождении какого-то юноши он, тяжело шаркая ногами, шёл по скверу от дома литераторов Пицунды к Чёрному морю, часто останавливался, садился на скамейку и переводил дух.

Как-то я увидел его одиноко сидящим и дремлющим под сенью деревьев. Может быть, он слушал щебет птиц или наслаждался отдалённым шумом морского прибоя, а может, просто вспоминал минувшее, безвозвратно ушедшие дни своей жизни. Чтобы отследить ход его мыслей, наверное, следует быть ему ровесником, сопричастным к его думам и чаяниям, отведать с ним хлеба и соли.

НА ФОТО: Гулназар Келди и Виктор Шкловский

Я молча присел рядом с ним. Он приоткрыл глаза. Поздоровались. Наступила тишина. Мне очень хотелось, чтобы он заговорил, и мы познакомились.

— Сегодня вы без провожатого?

Старик не удивился. Понял, что я его не раз видел с юношей.

— Да, что поделаешь, молодость есть молодость. Беседа с нами, стариками, молодым не по душе.

Старик слегка качнулся и сел удобнее.

— Это мой внук от дочери. Затем пристально взглянул на меня и спросил:

— Что-то я не узнаю тебя, откуда ты?

— Из Таджикистана.

— Смотри же, из рода и племени Мавлави.

Честно сказать, я очень обрадовался тому, что этот человек знает, кто такой Мавлави, имеет сведения о нашем древнем и богатом культурном наследии.

— Узнал меня?

— Простите, нет.

— Я Шкловский, Виктор Борисович.

Я еще раз пожал ему руку.

— Вот как, а я вас давно знал заочно. Читал ваши книги, статьи, смотрел кинофильмы по вашим сценариям.

— В таком случае мы обязательно сдружимся, — улыбнулся старик.

В это время подоспел его внук. Я пригласил их в гости к себе в номер, который был расположен на 8-м этаже.

— Я из Таджикистана привёз сушеный урюк и кишмиш. Хочу угостить вас.

Внук понял, что его дед попал в «гостеприимные руки» и, не скрывая своей радости, вновь побежал к берегу моря.

Мы же пошли в мой номер, где у нас завязалась теплая беседа.

Я ему сказал:

— Вас часто ругают за то, что вы против развития литературы в русле только социальных проблем и социальной борьбы…

— Да, да, что верно, то верно, — прервал меня Виктор Борисович. — И хотя мне без малого 90 лет, я твердо стою на своём. Знаешь, система формирования общества — это одно, у литературы свои законы. Разве не видишь, сколько замечательных произведений, посвящённых социальным реалиям, потеряли свою ценность. Придёт время, когда имена многих маститых писателей будут забыты. Почему? Потому что настоящая литература — это нечто другое.

Я протянул ему пиалу чая и с удивлением подумал о том, какой сильный дух, какая взрывчатая энергия таятся в этом немощном теле, как ясен и проницателен ум у старика.

— Что пишешь?

— Стихи.

— И, конечно же, подражаешь Вознесенскому и Рождественскому?

— Не всегда.

— Знаю, знаю. Я читал стихи многих таджикских поэтов. Диву даюсь, что вы не подражаете Рудаки, Хафизу, Низами и Саади. Ведь их школа прошла испытание временем! А брать уроки у такой школы — это значит самому быть причастным к вечности.

Виктор Борисович отведал 2-3 изюминки и спросил меня, бывал ли я в Индии.

— Жаль, жаль! Каждый поэт, особенно если он с Востока, должен хоть раз увидеть Индию. Корни прошлого на этой земле весьма глубоки, воздух пропитан прошлым, каждого, кто там побывал, побуждают мудрым оком взирать на прошлое.

Далее старик сказал, что каждый разумный человек с Запада стремится посетить Индию для того, чтобы найти пути к чистым родникам духовности, нравственного очищения.

— Я не суеверный, не проповедник, — тут же отреагировал Шкловский, увидев долю сомнений в моих глазах. — Но ты должен знать, что Запад продвинулся с точки зрения техники и технологий. А философия, мудрость Востока для Запада все ещё недоступны. Что же касается настоящей культуры, то Западу до Востока ещё далеко.

В это время в дверях показался внук Виктора Борисовича.

— Присаживайся, — сказал старик. — Этот разговор полезен и для тебя.

— Будет вам, — ответил тот. — Уж больно много наслышан, осточертело.

Старик расстроился.

— На Востоке к пожилым людям так не относятся. Помнишь слова Хафиза?

Я на таджикском продекламировал следующие строки из одной газели великого поэта:

Горькой речью я утешен, да простит тебя Создатель –

Ведь в устах сладкоустой речь несладкая – услада.

Слушай, жизнь моя, советы: ведь для юношей счастливых

Речи о дороге жизни – вразумленье, не досада.

Я, насколько был способен, пересказал смысл этих строк. Виктор Борисович выслушал и, хитро подмигнув, тут же процитировал газель Хафиза в русском переводе Константина Липскерова. Я понял, что старик эту газель, а может, и не только её, давно выучил наизусть.

Мне хотелось приободрить моего загрустившего собеседника и я сказал:

— Молодо — зелено. И у нас сегодня молодёжь забывает старые традиции, которые свято чтили и которым следовали наши отцы и деды.

Старик вздохнул и с горечью сказал:

— Одностороннее развитие техники превращает человека в технику. Мы создаём машины, но при этом забываем про духовность, нравственность. Когда человек забывает, что он человек, то это крайне опасно.

Он поднялся и протянул мне руку:

— На сегодня хватит. Устал. До встречи!

На следующий день я вышел прогуляться, но старика на берегу моря не встретил. Потом слышал, что он занемог и вместе с внуком вернулся в Москву.

Спустя время я в «Литературной газете» прочитал некролог памяти этого мудрого старца, встреча и короткая беседа с которым наложили большой отпечаток на меня. (Шкловский Виктор Борисович умер  в Москве 5 декабря 1984 года на 92-м году жизни, похоронен там же на Кунцевском кладбище – прим. НИАТ «Ховар»).

Пусть земля будет ему пухом! Я с благодарностью вспоминаю о нём, как о человеке, горячо призвавшего и напутствовавшего меня, тогда ещё молодого литератора, всегда помнить о своих корнях, чтить их и гордиться ими. Такие люди встречаются нечасто.

                                         Перевод с таджикского
Мансура СУРУША

______________________________

*Статья Гулназара Келди «На берегу моря» («Дар соҳили баҳр») была напечатана  в книге «Растохези сухан» (Воскрешение слова), изданной в Душанбе в 2015 году. Кстати, одна из знаменитых статей Виктора Шкловского так и называется – «Воскрешение слова». Она была написана ещё в 1914 году.

Досье НИАТ «Ховар»:

Виктор  Борисович  ШКЛОВСКИЙ – известный советский писатель, литературовед, критик, киновед, сценарист,    родился 12 (24) января 1893 года в Санкт-Петербурге в семье преподавателя математики, впоследствии профессора Высших артиллерийских курсов Бориса Владимировича Шкловского, еврея, и его жены Варвары Карловны, урождённой Бундель, русско-немецкого происхождения.  Родной брат отца Исаак Владимирович Шкловский (1864—1935) был известным публицистом, критиком и этнографом, который публиковался под псевдонимом Дионео. Старший брат Виктора Шкловского — Владимир Шкловский (1889 — 1937) — стал филологом, преподавателем французского языка в Санкт-Петербургской духовной академии, в 1919—1922 годах входил в Совет православных братств Петрограда, неоднократно арестовывался, был расстрелян в 1937 году. Другой брат, Николай Борисович (1890—1918), был расстрелян в 1918 году как правый эсер. Сестра Евгения Борисовна (1891—1919) умерла в Петрограде.

Виктор Борисович Шкловский  дружил с Маяковским и Горьким – изобретал с ними новый русский язык. Потом хотел воевать с большевиками, но сбежал в Европу. Вернувшись в СССР, каялся перед Сталиным, написав (покаянную)  статью «Памятник научной ошибке». Принял участие в поездке группы писателей, готовых прославлять Беломорканал — стройку века.    С ним тогда были Алексей Толстой, Михаил Зощенко, Валентин Катаев, Вера Инбер и десятки других – всего 120 человек.

Горький не поехал, но он вместе с Львом Авербахом стал редактором  монографии «Беломорско-Балтийский канал им. Сталина. История строительства». Шкловский стал соавтором большинства глав  этой книги.

Талантливого писателя Виктора Шкловского в 1939 году   наградили орденом Трудового Красного Знамени – потом выдавали ему его еще дважды, в 1963 и 1973 году. За второе издание «Эйзенштейна» выписали и Государственную премию СССР.